Ты, уставший ненавидеть - Страница 102

102

Он зря роптал на Всемогущего. Когда-то Господь Моисея и Навина пытался одолеть зло, сокрушая грешников, ломая им кости, тысячами низвергая в огненную геенну. Наверно, Ему казалось, что этим можно уничтожить грех. Грешники гибли, но не менялось ничего, и надо было вновь и вновь обрушивать на отступников и мерзавцев Свой гнев, Свою ненависть…

Похоже, даже Всемогущий ошибался: зло не уничтожить, убивая людей. А может, Он просто устал карать, начиная каждый раз новый круговорот насилия и крови. Нужно было остановить это – даже ценой крови собственной…

Он, Юрий Орловский, чуть не возомнил себя Тем, Кто имеет право судить и карать… Прости меня, Ты, уставший ненавидеть…

Надо было торопиться. Юрий сел, прислонившись к холодному камню. «Мэви йанхэ-вагрэ» – девять слов… Он помнил – это главное… Сейчас, еще секунду… Ника – она не должна погибнуть! Если бы он мог хоть что-то, хоть как-то…

Тогда, после первой встречи у Терапевта, он почти не вспоминал о ней. Но через месяц, в начале осени, они столкнулись на гранитной набережной, случайно. Юрий помнил ее удивленный взгляд. «Юрий Петрович? Я никогда не встречала вас здесь!» Тот день был последним, когда Ника обращалась к нему по имени-отчеству. Он и не думал встретить ее – просто настроение было препаршивым, и Юрий вышел на реку, чтоб немного успокоиться. А если бы он остался дома или поехал в парк? Снова случайность? Или у этой случайности есть имя?..

Юрий откинул голову, вновь ощутив ледяную сырость камня. Сначала «мэви-идхэ»… Он говорил негромко, надеясь, что стены и железная дверь не выпустят запретные слова наружу. «Горг!» – Иди! Что ж, пора… Надо идти…

Орловский выговорил последнее слово заклинания и удивился: вокруг ничего не изменилось. Он уже подумал было, что в чем-то ошибся, как вдруг заметил – в камере стало светлее. Тьма сменилась серым туманом, сквозь который начал пробиваться странный мерцающий свет… Он не терял сознания – мозг работал по-прежнему четко, отмечая каждую подробность, но все окружавшее его становилось все менее реальным, словно растворяясь в подступившем тумане. На миг мозг пронзила яркая вспышка, и он вновь увидел камеру, но уже сверху: нары, неподвижное тело на них – и черные фигуры, обступившие того, кто ушел из-под их власти. Потом все затянул туман, но не надолго. Свет становился сильнее, и вдруг Юрий услышал легкий шум текущей воды. Он еще успел удивиться, и тут кто-то, кто вел его в неизвестность, погасил сознание – сразу и навсегда…

12. ТЕМ, КТО ВЕРНУЛСЯ, НЕ ВЕРЬ…

Пустельга не верил в совпадения. История с Верой Лапиной была дикой, страшной, но вовсе не абсурдной. Если отбросить эмоции, забыть, что все это случилось с ним самим, то проглядывалась хорошо продуманная операция из нескольких ходов. Ход первый – мерзавцу и дураку Рыскулю подкидывают документы на Лапину. Ход второй – Микаэля Ахилло просят помочь, и он сообщает об этой истории Сергею. Ход третий – Волков предлагает поспособствовать – и забирает документы у подлеца в пенсне, заодно компрометируя этого излишне завравшегося типа.

Комбинация была несложной. Неизвестной оставалась лишь роль Михаила: случайно ли он «проговорился» о беде, постигшей девушку? Правда, обстановка способствовала – спектакль, на который пойти Сергею посоветовал товарищ Иванов – тот, с кем связан Волков!

Дальше, похоже, случился сбой. Пустельга не стал пожинать плоды «победы» и лично вручать документы, Возможно, авторы предусматривали нечто иное, недаром краснолицый упомянул о «другом использовании» материалов. Но Сергей не стал шантажировать актрису и не встретился с нею. Пришлось организовать звонок «неизвестного», если, конечно, Лапина не знала обо всем с самого начала.

Итак, Пустельгу «подставили». Но, похоже, организаторы сочли, что Сергей излишне недоверчив. Тогда в ход пошел второй вариант – девушка убита, и Сергей по уши завяз в этом деле. Он был в кабинете Рыскуля, он говорил с Верой – при свидетелях – по телефону, она дважды гостила у него…

Оставалось ждать появления «неизвестного», или, может, вполне известного, – с соответствующими документами и предложением «помочь». Итог – старший лейтенант Пустельга связан по рукам и ногам и вынужден выполнять приказы авторов операции. А когда он станет не нужен, документы лягут на стол Ежову…

Картина казалась ясной. Но кто автор этой затеи? Рыскуль? Или… «товарищ Псевдоним»? Возможно, Пустельга не слишком ретиво выполнял его приказы? А может, Иванов помнил ночь на Донском кладбище и старался надежнее закрыть Сергею рот – или попросту забить глотку землей…

Несчастная актриса лежала в морге, бригада с Петровки искала убийц, а Пустельга был вынужден сидеть и ждать, пока с ним не придут разбираться.

Ждать было противно. Более того, ожидать удара – худшая тактика, Сергей помнил это еще по дракам на харьковских базарах. Против него начали поход? Ладно, поглядим, не станет ли старший лейтенант из провинции тем орехом, на котором они поломают зубы?

Михаилу он ничего не рассказал: а последний момент удалось сдержаться. Сергей усадил Ахилло за недорисованную схему, понаблюдал, как старательный Прохор уснащает карту черными пуговицами, а затем ненадолго отлучился в соседний кабинет. Через минуту он вернулся, а еще через пять – зазвонил телефон. Пустельга взял трубку, помолчал, а затем отчеканил: «Да… Да! Так точно! Выезжаю!» Фокус старый и простой. Звонил лейтенант из соседнего отдела естественно, по просьбе Пустельги. Теперь оставалось сослаться на срочный приказ руководства, передать командование Михаилу, запретив ему отлучаться до вечера, и незаметно выскользнуть из Управления. В этот день Сергей был в штатском, что еще более облегчало дело.

102